Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+5°
Boom metrics
Досуг27 февраля 2015 13:20

Позвони мне, позвони

Спектакль «Двое на качелях» - не история любви, но история болезни, вернее излечения от одиночества
Две комнаты без перегородки, воссозданные на сцене, – две жизни. Фото Сергея Петрова

Две комнаты без перегородки, воссозданные на сцене, – две жизни. Фото Сергея Петрова

Спектакль «Двое на качелях» в 1962 стал режиссерским дебютом Галины Волчек в «Современнике». В нем блистали Татьяна Лаврова и Михаил Козаков. Составы менялись (спектакль играли 30 лет), но тот дебют оказался недосягаемым...

Пьеса Уильяма Гибсона в оригинале называется «Two for the seesaw», где seesaw означает качели в виде доски, уравновешенной в центре, качалку-балансир. Для таких качелей нужны двое, в одиночку на них не взмыть. В одиночку – только примоститься с одного края доски и глядеть на другой, сознавая крайность своего одиночества. Но и для влюбленных сооружение это – не лучшая метафора. На таких качелях двое – не пара. На них того, кто напротив, видишь то в настоящем (see), то в прошедшем (saw) времени. То видишь, то нет, и только краткий миг равновесия позволяет заглянуть в глаза…

Автор продумал сценическую версию своего текста до мелочей. В кино гораздо больше возможностей воспроизвести ремарки и указания, предусмотренные автором, но Галине Волчек и дуэту Чулпан Хаматовой и Кирилла Сафонова удалось создать точную иллюстрацию, дословную композицию пьесы, сыграв ее в авторской, а не режиссерской редакции. То ли совпадение взглядов, то ли самоотречение, но как бы то ни было эпизоды и мизансцены спектакля беззаветно верны первоисточнику. Впрочем, режиссеру и сценографу вполне хватило декорации и затемнений, которыми перемежаются фрагменты спектакля, чтобы ввести в пьесу третье действующее лицо – город.

Тысяча двести миль телефонного провода отделяет адвоката Джерри (Кирилл Сафонов) от его прошлого. Небрежный, утомленный, недовольный собой и жизнью он сбежал из Небраски в Нью-Йорк от долгов: долгов мужа и зятя. Своей карьерой он обязан жене и ее отцу. Переменой места себя не переменить: живя в чужом городе на три с половиной доллара в день, он снова вынужден одолжаться. Благо кредитор ему попался бескорыстный. Гитель (Чулпан Хаматова) – танцовщица в несбыточном и портниха в сбывшемся. Без процентов, без промедления, без возврата отдает теплоту сердца и постели, душевную заботу, чуткость и время. Себя, обирая, всю себя и отдает. Не требуя взамен. Подобное расточительство не от праздности или глупости, не от умысла или чрезмерности. Просто нужду изведала в плече, в шепоте на ухо, в сервировке на двоих. Оттого и другого такого же нуждающегося чует и понимает как нельзя лучше. Заболев одиночеством, одному с болезнью не справиться, вот и, врачуя другого, исцеляет себя.

Спектакль «Двое на качелях» - не история любви, но история болезни, вернее излечения от одиночества. Фото Сергея Петрова

Спектакль «Двое на качелях» - не история любви, но история болезни, вернее излечения от одиночества. Фото Сергея Петрова

С телефонного звонка началась эта история, положенной на рычаг трубкой она и закончится. Сердце Гитель звучит гудками ожидания, но, прислонившись к его груди. она слышит лишь учащенные гудки «занято». Телефонный звонок соединил двух людей: из разных комнат они оказались в одной. Звонок в комнате, где двое, напротив, разъединяет. Это вторжение. Сирена, извещающая, что их совместное время истекло. Джерри и Тесс свели счеты, осталось оплатить лишь счета за междугородние звонки. Провода сулят проводы, долгие проводы – лишние слезы. «Провода, провода, проводочки» связывают людей. Не то, чтобы соединяют, но не дают освободиться друг от друга. И вот уже нервы как провода, и замыкание неизбежно. «По проводам электрической пряди» к Джерри вторгается его прошлое, его жена Тесс, оказывающаяся даже за сотни километров ближе, чем Гитель, примостившаяся на расстоянии поцелуя. И знаменитые нью-йоркские мосты в пьесе вопреки логике – разъединяют. Они не для романтики, с них прыгают или сжигают за собой.

Две комнаты без перегородки, воссозданные на сцене, – две жизни (блистательная декорация Павла Каплевича). Вещей в них много, но они пусты, как и жизни их обитателей. Здесь, и это очень точно почерпнуто из фильма, многое значат тени, приглушенный свет (Дамир Исмагилов). Город с осени до весны перемигивается гирляндами огней. Но радости нет. Двое на сцене все время вместе, и все время врозь. Стен нет, но и без них героев разделяет слишком многое: происхождение, привычки, образ мыслей. Объединил их лишь город, в котором оба чужие: он беглец из другого штата, а она американка в первом поколении, родившаяся в Бронксе, польско-еврейская эмигрантка. Что для нее пестрит огнями, для него давно перегорело. Она – неунывающая попрыгунья, сумасбродная «красотка в судорогах» и кудряшках, кричащая в трубку фирменным детским голосом актрисы вместо «алло» - «у меня кипит!». И речь не о молоке на плите. Радио у нее не выключается, задает ритм, под который она искусственно «подогревает» свою жизнь, пребывая в постоянном движении, ибо знает, что если остановиться и оглянуться на себя можно сойти с ума, замереть, как это произошло с Джерри. Время действия пьесы – расцвет бит-культуры («разбитого поколения») в Америке - время Джека Керуака, Уильяма Берроуза, Аллена Гинзберга, джаза, беретов и водолазок. Вероятно, на одной из бит-вечеринок Джерри впервые увидел Гитель. Трудно не заметить девушку так вдохновенно импровизирующую под «Sing,sing,sing» в исполнении оркестра Бенни Гудмена назло не вытанцовывающейся жизни.

Автор продумал сценическую версию своего текста до мелочей. Фото Сергея Петрова

Автор продумал сценическую версию своего текста до мелочей. Фото Сергея Петрова

«Двое на качелях» - не история любви, но история болезни, вернее излечения от одиночества. Ну, и от язвы, которой страдает Гитель. Джерри быстро пойдет на поправку и покинет «стационар», а сердце и желудок Гитель все еще будут обливаться кровью. И рука дающего оскудеет, и слезы ослепят, но улыбка надежды, как и положено, воссияет на зареванном, но вдохновенном лице актрисы… Так торжественно-печально играют американскую пьесу на русской сцене. Место жительства спектакля здесь значит больше места рождения пьесы, а может быть русские предки драматурга взывают со страниц его пьесы. Как бы то ни было, но минорный финал спектакля дописан по канонам русской психологической школы. В нем не заграничная улыбка Джульетты Мазины из «Ночей Кабирии», отмеченная Ватиканом, но наша хрестоматийная «улыбка наперекор/вопреки» от автора «мы отдохнем» и «надо жить». «Мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой», - быть может слезы в глазах Гитель это отблески неба в алмазах?

ГДЕ: "Современник", ст.м. «Чистые пруды», Чистопрудный б-р, 19.

КОГДА: 1,2,17 марта

Цена билетов: от 350 р. до 15 000 р.